В 1964 году в областной газете «Знамя» была опубликована статья Михаила Лохвицкого «Лермонтов, Андроников и… посёлок Еленский». Мы печатаем её полностью. И из неё вы узнаете, что в посёлке Еленском жил родственник знаменитого поэта Михаила Лермонтова Пётр Алексеевич Соколов. (Но, всё же, не прямой родственник).

К сожалению, общими усилиями краеведов, учеников не удалось найти ниточки, ведущие к Петру Алексеевичу и его родным. Но этот материал бесценен тем, что в нём рассказывается о посёлке, о людях, о знаменитостях, которые здесь побывали. Да и просто, стиль написания, слог, атмосфера вас не оставят равнодушными… Пусть это будет небольшой экскурсией в прошлое.

1.
Глухой зимний вечер 1941 года.
Посёлок Еленский словно вымер. Вокруг немцы.
Кто-то постучал в ставень избы Соколова.
— Пётр Алексеевич, проснись.
— Кто там?
— Я, Симаков.
— Сейчас, Устин Сергеевич.
Дверь отворилась.
— Я не один.
— Заходите.
Соколов зажёг коптилку.
— Дело до тебя. Сможешь помочь нам?
Соколов посмотрел на пришедших. Кому «нам» не стал спрашивать, сразу понял.
— Если сумею, помогу.
— Сделай нам радиоприёмник.
— Панель нужна. И нечем катушку намотать.
— Это мы достанем.
— Хотите Москву послушать?
Соколов вытащил откуда-то небольшой радиоприёмник, наушники.
— Москва! Держится!
На другой день Соколову принесли старый эриксоновский телефонный аппарат.
— Годится?
— Вполне.
А ещё через несколько дней в партизанском отряде, расположившемся в лесной чащобе, включили двухламповый радиоприёмник и стали записывать сводку, которую передавала Москва. Партизаны ликовали: ведь они так долго ничего не знали о положении на фронтах (фашисты всё твердили, что Москва взята ими), благодарили командира диверсионной группы Сергея Устиновича Симакова, отца его, Устина Сергеевича, за то, что нашли надёжного человека, специалиста по радиотехнике.
Прошёл месяц, второй… Уже в другом партизанском отряде — далеко от Еленского, в Знаменском районе Орловской области приключилась беда — перестала работать рация. И тут партизан выручил Соколов, электрик Еленского леспромхоза.
Никто ничего не знал о нём, кроме того, что он слесарь-электрик, да человек верный и надёжный. Возможно, узнав, что отца Петра Алексеевича, ветеринарного врача Алексея Петровича Соколова в 1937 году арестовали по ложному доносу и он погиб и что у сына его могли быть причины для недовольства и обиды, партизаны стали бы уважать его ещё больше. Но они этого не знали. Не знали и другого, того, что Пётр Алексеевич Соколов по происхождению дворянин, родственник поэта М. Ю. Лермонтова.

2.
Пётр Алексеевич Соколов и сейчас живёт и работает в посёлке Еленский Жиздринского района. Но прежде, чем рассказать о нём, надо ответить на вопрос, каким же образом потомок Лермонтова оказался у нас, в Калужской области, в каких родственных отношениях он находился с великим поэтом.
Начать придётся издалека.
Передо мной листки бумаги, присланные исследователем жизни и творчества Лермонтова, популярным советским писателем, рассказчиком, доктором филологических наук Ираклием Андрониковым. Вот что он пишет:
«Прямых потомков у Лермонтова, как нам известно, не было: поэт погиб, не женившись и не оставив потомства. У отца его братьев не было, не было их и у деда — Петра Юрьевича Лермонтова. Стало быть, лица, носящие фамилию Лермонтова, не могут быть близкими родственниками поэта. Более того: Лермонтов и его отец не были связаны с родом Лермонтовых — род оставался в Костромской губернии, а дед и отец поэта отселились в губернию Тульскую.
Гораздо ближе к Лермонтову родственники со стороны матери и бабки, его воспитавшей, Елизаветы Арсеньевой. Сестра — Екатерина Алексеевна — вышла замуж за сподвижника А. В. Суворова — А. А. Хастатова и жила на Кавказе, в Пятигорске и в имении на Тереке, которое называлось «Земной рай». Дочь Хастатовых — Мария Акимовна Шан-Гирей, любимая тётка Лермонтова — переехала с мужем и детьми в Пензенскую губернию и поселилась в имении Апалихе, возле села Тарханы, где жили Лермонтов с бабушкой. Дети Шан-Гиреев — Аким и Алексей — переселились в Тарханы и воспитывались вместе с Лермонтовым, как его братья. Оба они на всю жизнь остались самыми близкими друзьями поэта. Тётка — Мария Акимовна Шан-Гирей — воспитывала Лермонтова, и письма поэта к ней служат доказательством его глубокой любви и уважения к этой незаурядной женщине. Воспоминания о Лермонтове, принадлежащие перу А. И. Шан-Гирея — одно из самых достоверных свидетельств о жизни поэта.
Впоследствии судьбы обоих братьев Шан-Гиреев ещё больше слились с судьбой Лермонтова. Братья женились на двух сёстрах Верзилиных, в доме которых Лермонтов постоянно бывал в Пятигорске в последний год своей жизни. В их гостиной произошло роковое столкновение его с Мартыновым.
Алексей Шан-Гирей женился на Надежде Петровне Верзилиной, той, которой Лермонтов в 1841 году посвятил экспромт:
Надежда Петровна,
Отчего так неровно
Разобран ваш ряд,
И локон небрежный
Над шейкою нежной…
Дочь их — Мария Алексеевна Шан-Гирей родилась в селе Тарханы Чамбарского уезда Пензенской губернии (у неё были ещё три сестры, но судьба сестёр в данном случае нам не столь интересна). Она вышла замуж, но скоро потеряла мужа. Дочь Марии Алексеевны — Антония Петровна — стала по примеру матери учительницей, преподавательницей французского языка. Жили они в Киеве, а после того, как Антония Петровна вышла замуж за врача, выпускника Казанского ветеринарного института, Алексея Петровича Соколова, они жили в городе Карачеве, в сёлах Низина и Знаменка Орловской области. Сын их и внук Марии Алексеевны — Пётр — закончил среднюю школу, техникум. После ареста в 1937 году отца, Пётр Алексеевич с матерью и бабушкой переехал в село Тросна Жиздринского района Калужской области. Село это находится в нескольких километрах от посёлка Еленского, куда они позже перебрались».
Так как читателю немудрено разобраться в этом длинном перечислении названий, имён и фамилий, коротко подытоживаю: Пётр Алексеевич Соколов — правнук Надежды Петровны Верзилиной-Шан-Гирей, по словам Андроникова, самый близкий из всех оставшихся в живых родственников Лермонтова.
Могли ли сохраниться у матери Петра Алексеевича и у его бабушки — дочери Нади Верзилиной (той, которая записала в свой альбом экспромт Лермонова, вела дневник, вышла замуж за Алексея Шан-Гирея, родственника и близкого друга поэта) какие-либо семейные реликвии и документы, архивы и письма, связанные с Лермонтовым? Бесспорно, могли.
Так оно и было. У Антонии Петровны хранилось многое.
Но… В 1901 году мать Петра Алексеевича, Антония Петровна (она жила и работала в Карачеве), решила съездить к матери в Киев. Хозяин дома, в котором снимала квартиру Антония Петровна, уже давно застраховал своё имущество на крупную сумму и ждал удобного случая получить страховку. Воспользовавшись отъездом своей жилички, он поджёг дом. Во время пожара погибло многое из того, что так бережно хранила Антония Петровна.
Но документы, письма и другие ценности могли быть и в доме Марии Алексеевны в Киеве? Да, и там они были. Мы не знаем, как не знает этого и сам Пётр Алексеевич Соколов, что пропало за годы гражданской войны, было утеряно или расхищено. Кое-что, всё же, сохранилось. И Мария Алексеевна, словно предчувствуя надвигающуюся бурю, перед самым началом Отечественной войны передала в дар государству написанный маслом портрет своей матери Надежды Петровны Верзилиной, акварельный портрет Лермонтова, дневник Надежды Петровны, две гуаши и листок из календаря, на котором были сделаны записи.
3.
Предвижу новый вопрос, который обязательно должен возникнуть: вдруг, всё же, сохранилось и ещё что-нибудь?
Прежде, чем ответить, небольшое отступление. Ведь надо же объяснить, какие образом мне известно о Петре Алексеевиче Соколове, как и почему я, не имеющий никакого отношения к работе исследователя-литературоведа, оказался вдруг вовлечённым в поиски документов о Лермонтове.
Начало этой истории таково: в апреле этого года писатель Владимир Кобликов рассказал мне, что когда он ездил в командировку в посёлок Еленский, бывший партизанский командир Сергей Устинович Симаков познакомил его с одним интересным человеком, большим любителем музыки, хранящим редкую коллекцию грампластинок с записями оперных арий в исполнении Сабинова и концертов Рахманинова. Этот человек назвался Петром Алексеевичем Соколовым и рассказал Кобликову о себе, о том, что он родственник Лермонтова.
Владимир Васильевич Кобликов, зная о моём знакомстве с Ираклием Андрониковым, попросил меня написать ему о Соколове. И надо же случиться совпадению, не успел я написать ему, как в Калуге появились афиши о концертах Андроникова. Я решил, приедет, расскажу, пусть будет сюрприз ему.
Ираклий Луарсабович пришёл. И прежде, чем я успел открыть рот, спросил меня:
— Как добраться до посёлка Еленский. Вы же бывали там?
— Нет, но я…
— Мне обязательно нужно попасть туда. Отыскался родственник Лермонтова.
— Соколов? — спросил я.
— Соколов. А вы откуда о нём знаете?
На другой день мы вылетели в Еленский. Выяснилось, что о Соколове Ираклию Луарсабовичу сообщили из библиотеки Еленского стекольного завода.
Далеко не многие из тех, кто любит слушать мастерское выступление Ираклия Андроникова, знают о том, что все его многочисленные поездки по стране, сопутствуемые выступлениями, связаны именно с поисками архивных материалов о Лермонтове, Пушкине, обо всём, что имеет отношение к истории нашей литературы. Мало кто из советских литературоведов сделал для литературоведческой науки так много, как Андроников. Недаром в его статье, напечатанной недавно в венгерской литературной газете (я получил из Будапешта перевод этой статьи) автор с завистью и восхищением пишет о работе Андроникова и сетует на то, что в Венгрии нет такого человека, способного оживить литературоведение, сделать венгерскую академическую науку увлекательной и популярной. В одной из рецензий на фильм «Ираклий Андроников рассказывает» были очень верные и точные слова о том, что доктора филологических наук Андроникова можно назвать доктором нашей советской культуры.

Чтобы оценить этого человека, надо побывать с ним вместе, говорить с ним, слушать его. Ираклий Луарсабович — это фейерверк остроумия, кладезь познаний, неистощимый на гипотезы, догадки и предположения исследователь, часто и успешно затрагивающий далёкие от литературоведения стороны науки и жизни.
Если я скажу, что наш самолёт буквально трясся от смеха и восхищённых возгласов — это не будет преувеличением.
И вот мы в Еленском, у Петра Алексеевича Соколова. Жил он с женой и сыном в рабочем общежитии.
После знакомства Ираклий Луарсабович спросил:
— Что у вас сохранилось?
Пётр Алексеевич показал фотографии матери, бабушки, бокал из цветного хрусталя, принадлежавший прабабушке, Надежде Петровне Верзилиной. Более чем вероятно, что бокал этот держал в руках Лермонтов. Андроников посоветовал отправить бокал в музей М. Ю. Лермонтова в Пятигорск.
— А ещё?
Пётр Алексеевич задумался.
— Были письма Шан-Гиреев, — ответил он. Помню, бабушка показывала два рисунка акварелью и говорила, что они работы Лермонтова.
— Где эти рисунки?
— Буду искать. В те годы, когда арестовали отца, за время наших частых переездов с квартиры на квартиру, за время болезни матери многое потерялось, часть архива осталась в других местах. Я буду искать.
Пётр Алексеевич рассказал, со слов бабушки, про то, как погиб Лермонтов.
— Когда Михаил Юрьевич, Мартынов, их секунданты и сопровождающие прибыли на место дуэли и была дана команда начинать, поэт сказал, что ссора его с Мартыновым слишком незначительна и что он стрелять не будет. Тогда Мартынов выстрелил в него почти в упор, шагов с пяти. Это было самым настоящим убийством.
Андроников подтвердил, что семейное предание соответствует действительности.
В тот же день Андроников выступил в цехе лесозавода, прочитал один из своих рассказов и мы вернулись в Калугу.

4.
Несколько дней тому назад я снова съездил в Еленский, встретился с Соколовым. Оказалось, что среди писем и других документов, хранящихся у него, ничего, связанного с Лермонтовым, не нашлось. Не сумел Пётр Алексеевич найти и бокал бабушки, в котором, насколько он помнит, хранились акварельные рисунки. Но поиски Соколов будет продолжать и, возможно, с помощью такого пытливого, упорного исследователя, как И. Андроников, мы со временем получим новые интересные материалы о жизни и творчестве Лермонтова.
Стоило ли так подробно рассказывать о родственнике Лермонтова — Петре Алексеевиче Соколове, если пока ещё ничего не нашлось? Да, стоило. Чтобы объяснить, я снова вынужден сделать небольшое отступление.
Этим летом в Москве я стал рассказывать о совместной с Ираклием Андрониковым поездке в посёлок Еленский.
— Вы знаете Андроникова? — спросила знакомая. — А наша соседка хочет повидаться с ним. Видите ли, в чём дело… Её дед или прадед был слугой Н. В. Гоголя. После смерти писателя у него остался ларец с вещами, принадлежавшими Гоголю. Она хочет передать ларец Андроникову.
Я немедленно созвонился с Ираклием Луарсабовичем и сообщил ему о находке. Случайность? Да, но не совсем. Если бы не увлекательная деятельность Андроникова, если бы не его способность приобщить к поиску тысячи людей, возможно, женщина и не сказала бы, что у неё хранятся вещи Гоголя.
А ведь сколько ещё людей, которые хранят у себя старые книги, картины, документы, письма, рисунки, рукописи и не сообщают об этом работникам музеев, литераторам и историкам! Не хочу, да и не имею права осуждать таких людей. Для одних это семейные реликвии, память о деде, прадеде, бабушке и прабабушке. Другие — любители редкостей, коллекционеры. Третьи держат где-то на чердаке или в подвале всякое старьё и не догадываются о том, что каждая старая книга, каждая рукопись, даже страничка из письма могут представлять необычайную ценность для нашей науки, культуры, могут раскрыть не одну тайну прошлого.
По предположениям историков и литературоведов, ценности такого рода до революции хранились в некоторых дворянских имениях, купеческих и прочих домах, личных библиотеках и собраниях бывшей Калужской губернии. После революции в годы гражданской войны, за время войны Отечественной многое погибло, сгорело, пропало. Но многое ещё или бережно хранится, или валяется в старых сундуках, на чердаках, плесневеет, портится, уничтожается.
Мне хочется обратиться с призывом: дорогие товарищи. Не давайте погибать ценностям нашей культуры, нашей истории. Не выбрасывайте и не уничтожайте старые книги, картины, рукописи, письма, приносите их в краеведческий музей, в библиотеки, в Калужское отделение Союза писателей РСФСР, сообщайте о том, что вы нашли, литературоведам и историкам.
Те, кому не хочется расставаться с семейной реликвией, необязательно отдавать её. Тому, у кого хранится редкая картина, письмо, дневник, старинная грамота, необязательно сдавать её в музей. Но сообщить о том, что у тебя есть, сфотографировать, послать фотокопию в архив, в музей, библиотеку или какому-нибудь исследователю просто необходимо.
Пусть не всё найденное в дедовском ларце или на чердаке окажется полезным. Это не беда. Но зато какую радость испытает человек, который сможет открыть, найти, отдать что-либо действительно интересное, нужное, полезное для нашей советской науки.
Михаил Лохвицкий,
«Знамя»,
13 сентября 1964 год.

Ираклий Луарсабович Андроников. В справочниках об этом человеке можно найти следующую информацию: великий пародист, писатель и чтец, который сочетал в себе талант актёра и исследователя. Он обладал потрясающим талантом перевоплощения, умением импровизировать и говорить на одном языке с народом.
Ираклий Луарсабович навсегда соединил свою жизнь с именем любимого поэта — М. Ю. Лермонтова. Известно, что он был неутомимым исследователем, разыскивал редкие материалы о поэте и дарил свои драгоценные находки миллионам читателей. «Перед тем, как пуститься на поиски утерянных реликвий Лермонтова, Андроников сиднем просидел десятки лет, изучая чуть ли не во всех книгохранилищах нашей страны его удушливую и злую эпоху, его жизнь и титанически гениальное творчество. Когда, бывало, ни войдёшь в рукописный отдел Ленинградской публичной библиотеки, или в Пушкинский Дом, или в научный отдел нашей Ленинской библиотеки здесь, в Москве, непременно увидишь Андроникова, погружённого в изучение рукописей, книг и газетных листов, имеющих хотя бы самое отдалённое отношение к поэту», — вот что говорил о нём Корней Чуковский.