Война. Сколько в этом слове горя, боли и страданий невинных людей. Война унесла жизни миллионов. Война оставила в памяти людей страшные воспоминания.

Досталось многим, но самые обездоленные — малолетние узники фашистских концлагерей. У них отняли не только дом, хлеб, материнскую ласку — у них отняли Родину и Свободу.
Детей нещадно эксплуатировали на военных объектах, на секретных заводах и полигонах третьего рейха. Для проведения бесчеловечных медицинских экспериментов брали кровь, которую использовали на нужды фронта.
Счастливое детство и рабство. Как совместить эти понятия. Рабство — это самое страшное, что могло произойти в жизни советского человека. Рабство — это неволя: проволока, ограничения и лишения, тяжкий изнурительный труд. В крайне сложных для человека физических и психологических условиях ломались даже очень сильные характеры. Оказавшись в фашистской неволе, подростки попадали в необычные для повседневной жизни условия (голод, издевательства, массовые казни, горы трупов).
Следует признать, что не каждый человек мог спокойно переносить голод, холод, издевательства и смерть товарищей. После увиденного и пережитого люди подвергались психологическому стрессу. Тяжёлые условия лагерной жизни, строгая изоляция от внешнего мира, активная пропагандистская работа среди угнанных в неволю подростков существенно влияли на подавление духа и достоинства людей, вызывая чувство безысходности. Многие в результате увиденного и пережитого, поддавшись вражеской пропаганде, человеческим эмоциям, угрозам, ломались, не выдерживали, кончали жизнь самоубийством.
В октябре 1941 года Хвастовичский район (Орловской в то время области) был оккупирован фашистами. Передовые части немцев, практически не задерживаясь, прошли в сторону Тулы, вслед за выходившими из окружения бойцами 50-й армии Брянского фронта. Жителям поначалу показалось, что самое страшное уже позади. Части вермахта уходили дальше, и можно было надеяться на то, что всё произошедшее — массовые расстрелы, грабежи и насилие — были лишь неизбежными на войне эксцессами. Что на смену военному хаосу придёт какой-никакой, а порядок. Порядок действительно пришёл — но это был нацистский порядок в лице военной жандармерии из состава 707-й охранной дивизии немцев. Сразу после оккупации фашисты стали вывозить целыми составами в Германию награбленные ценности, пшеницу, скот, а уже в ноябре 1941 года, после осознания немецким высшим руководством провала блицкрига, было дано указание по использованию «русской рабочей силы» на территории Германии.
По немецким сведениям, в феврале 1942 года еженедельно отправлялось в Германию 8-10 тысяч «гражданских русских». В целом, на принудительные работы с оккупированных территорий СССР было вывезено около пяти миллионов человек.
Немцы называли их «остарбайтерами» (восточными рабочими). В соответствии с государственными инструкциями немецких властей предусматривалось, что «все рабочие должны получать такую пищу, такое жильё и подвергаться такому обращению, которые бы давали возможность эксплуатировать их в самой большой степени при самых минимальных затратах». Уровень смертности среди угнанных в Германию советских людей был очень высок.
Несколько лет назад мне довелось записать воспоминания Семёна Романовича Чайкина, малолетнего узника фашистского концлагеря. Для меня история его жизни представилась не как история жертвы фашизма, а как подвиг человека, подростком угнанным в рабство, но не сломившимся в неволе, а с честью прожившим большую, интересную жизнь, во славу своей семьи и Отечества.
Осенью 1941 года многодетная семья Романа Фёдоровича Чайкина, уроженца с. Кудрявец, проживала в лесной сторожке, так как до войны он работал лесником. По ночам в сторожку постоянно заходили красноармейцы, выходившие из окружения. Немцы, прознав про это, в морозном январе 1942 года сожгли дом и надворные постройки. Семья в количестве семи человек вынуждена была бежать за реку Вытебеть, в деревню Каменка, где поселилась в заброшенном ветхом доме.
20 июля 1942 года в этот дом пришли три представителя новой власти: немец, староста и полицай. Полицай осмотрел дом, а староста выдал 14-летнему Семёну Чайкину повестку. На словах он пояснил, что если 22 июля он не будет в райцентре Знаменское, то всю семью расстреляют. При себе необходимо иметь продукты питания на три дня и сменную пару белья. 23 июля Семён был уже в Орле на сборном пункте. Там их разделили на команды, погрузили в товарные вагоны и отправили на запад.
Восточные рабочие перевозились в рейх исключительно в товарных вагонах.
Сопровождались они вооружёнными конвоирами, злыми собаками, повсюду колючая проволока, не было элементарных удобств, воды, пищи. На каждой станции из вагонов выгружали умерших от холода, жажды, голода, а чаще всего от побоев или пули охранника.
Везли через Польшу, затем была Германия. На одной из станций Семёна и других таких же, как и он одиноких парней, у которых не было братьев или сестёр, опять отделили и перевели в другой состав.
Затем ехали через Францию и прибыли в г. Шербург, в департамент Ла-Манш. В порту Шербурга их начали грузить на пароход. Кто-то пустил слух, что их вывезут в море и потопят. Попрощавшись с теми, кто оставался на берегу, они погрузились в трюмы, и пароход отошёл в море. Через некоторое время люк открыли и приказали выходить. Так Семён Романович попал на Нормандский остров Олдерни.
Во время Второй мировой войны Нормандские острова были единственными британскими островами, оккупированными нацистской Германией. Англичане сдали их без боя. Местные жители, за исключением нескольких человек, были эвакуированы. Гитлеровцы не замедлили воспользоваться столь щедрым подарком противника. 1 июля 1941 года они перебросили на острова свои передовые части и сразу приступили к строительству фортификационных сооружений с целью использования этих крохотных кусочков суши как отличные плацдармы для броска на Великобританию.
Олдерни — третий по величине остров Нормандских островов в проливе Ла-Манш. Размеры его не велики. Всего 6 на 3,5 километра. Он находится на расстоянии 160 км к югу от Великобритании и 32 км к западу от Франции. Остров является частью владения Британской короны, однако имеет свой флаг и герб.
На острове Олдерни были построены четыре концентрационных лагеря, являющихся подразделением лагеря Нойенгамме под Гамбургом. Они были названы в честь четырёх Фризских островов — Нордерней, Боркум, Зюльт и Гельголанд. Заключённых Олдерни заставляли строить бункеры, укрепительные сооружения, склады для вооружения и другие военные сооружения. В лагере Зюльт содержались евреи. В Нордерней — угнанные из стран (Восточной) Европы и СССР. В трудовых лагерях Боркум и Гельголанд работали русские из военно-строительной организации Тодта, так называемые «добровольцы», положение которых было минимально лучше, чем узников двух других лагерей». (Газета Комсомольская правда от 8 мая 1988 г. стр. 3).
Вот воспоминание малолетнего узника В. И. Рослова из лагеря Гельголанд (остров Олдерни) : «Чаще всего трупы не хоронили вовсе, а просто сбрасывали в море. Грузовик, нагруженный мёртвыми телами, ехал до самого конца мола, который вдавался в залив метров на пятьсот, открывал борт, вываливал свой страшный груз и ехал обратно. Правда, в конце 1942 года эту практику прекратили, так как новый фронтфюрер Люциан Линке, получивший назначение на Олдерни от организации Тодта, выразил недовольство тем, что «трупы русских засоряют море». На рождество, во время утреннего «кофепития», нам было громогласно объявлено: «Господа! Раньше вас хоронили без гробов и без крестов. Теперь будут хоронить в гробах и с крестами. » ( газета Комсомольская правда от 7 мая 1988 г. стр. 4).
Я беседовал с Семёном Романовичем и ощущал в его рассказе правду жизни — свидетельство очевидца, на себе испытавшего участь раба «третьего рейха» и, всё же, сумевшего в нечеловеческих условиях выжить, выстоять, а значит — победить. Его рассказ -это правда, которую нужно знать не просто из любопытства. Без неё невозможно понять, что такое фашизм и как ему противостоять.
Поселили малолетних узников в длинных деревянных бараках, обнесённых колючей проволокой. Спали на двухъярусных деревянных кроватях. Утром выводили в столовую, где каждому давали миску баланды и одну буханку хлеба на десятерых. Затем под конвоем вели на работу. Они разгружали баржи с цементом, металлопрокатом, кирпичом и другими строительными материалами.
Самая тяжёлая была работа в карьере, где добывали камень. Гранитный монолит рвали тротилом, а затем камень руками выносили наверх. На всю жизнь на руках Семёна Романовича остались огромные шрамы от острых, как бритва, тяжеленных гранитных камней.
В 1944 году обращение немцев стало немного помягче. Союзники собирались открыть второй фронт, и Семён Романович в группе из десяти человек был перевезён во Францию. Там некоторое время он работал на пилораме, потом их несколько раз переводили всё дальше и дальше от Шербурга, а потом немцы куда-то исчезли, и в один из дней узники увидели американских солдат. Бывших узников поселили в палаточный городок. Там уже были и представители советского командования. Они провели с ними беседы, а потом предложили всем, кто старше 1925 года рождения, записаться в ряды Красной Армии.
Семён, родившийся в 1927 году, прибавил себе 2 года и через некоторое время он вместе с другими добровольцами плыл на пароходе в Одессу, но не напрямую, а через Англию. В Ливерпуле их переодели, выдали бушлаты, стало намного теплее. В Одессу пришли ночью, и она поразила их своей темнотой. Было непривычно после освещённых европейских портов. Здесь бывшие узники прошли через допросы в особом отделе и затем были направлены в воинскую часть.
Началась боевая учёба. Их готовили к боям за Берлин, но вскоре война на западном направлении закончилась, и их через всю страну повезли на Дальний Восток, где начались военные действия против милитаристской Японии. Здесь Семён прослужил до 1949 года, а затем был переведён на Сахалин, на остров Итуруп, где служил до демобилизации 1951 года.
Из писем домой Семён узнал, что отец его, Роман Фёдорович Чайкин, погиб в бою и похоронен в деревне Схабовец Краковского воеводства Польши, а старший брат Алексей дошёл до Берлина и с Победой возвратился домой.
После демобилизации Семён Романович приехал домой в Кудрявец. Деньги, что удалось собрать из скромного солдатского пайка, он почти все отдал матери на постройку дома, а ещё через две недели уехал в Брянск, поступил учиться в техникум и устроился на работу в слесарный цех машиностроительного завода.
Впоследствии Семён Романович работал на Брянском машиностроительном заводе на различных должностях, а затем мастером на автозаводе. Был и мастером, и старшим мастером, и заместителем начальника цеха. На всех должностях имел только поощрения за отлично выполненную работу. Пока была жива его мать Пелагея Тихоновна, он часто приезжал в Кудрявец и помогал ей по хозяйству. На пенсии он состоял в ветеранской организации и много времени отдавал патриотическому воспитанию молодёжи. Семён Романович не дожил до 75-летия Победы в Великой Отечественной войне, похоронен в Брянске.
Сын Семёна Романовича Александр проживает в Брянске, у него прекрасная семья. Он кандидат технических наук, доцент, заведующий кафедрой «Технология профессионального обучения» Брянского института повышения квалификации работников образования.
НЕПОКОРЁННЫЙ
Военный сорок второй…
В крови захлебнулась деревня!
Фашисты, как будто домой
пришли.
И нет избавленья!

«Поедет в Европу работать,-
На мать полицай посмотрел,-
Там хорошо, там свобода,
А если сбежит, — всем расстрел!»

До станции шёл, до вагона.
Шептал: «Мама, ты не грусти,
Семья должна жить. Ради Бога,
Россия, прощай и прости!»

На миг помутилось сознанье
Всё спуталось… Ночи и дни!
И вот уже лагерь в Нормандии,
На острове Олдерни.

Не греет сырая осина,
В бараке чуть теплится печь,
Ни свечки нет, ни керосина,
Чтоб старую лампу зажечь.

Закрыты входные ворота,
На нарах подростки лежат.
С утра до полночи работа,
И знак на груди «ОСТАРБАЙТ»

Горячечно шепчет молитву:
«Спаси! Сохрани! Помоги!»
В четырнадцать лет на чужбину,
Насильно угнали враги.

Тротил разрывает скалы
На каменные куски,
Нет сил! Все давно устали!
И хоть в петлю от тоски!

Порезаны сухожилия,
Гранит тяжелее свинца,
Истерзанные насилием,
Горят молодые сердца!

Как будто замерло время,
Не видно конца страданьям,
Но нет никакого сомненья, —
С Россией будет свиданье!

Знать, в небесах был удачлив,
В чести его ангел-хранитель,
Раз не попал под «раздачу»,
Не обрёл здесь навечно обитель,

Не помер от лихорадки,
Старухе с косой не сдался,
И номер в синей тетрадке
Не вычеркнутым остался!

Дождался! Пришла свобода!
Скорее домой? Быть бы живу?
Но он прибавил два года
И в армию! По призыву.

Семь лет прослужил Отчизне.
Всё исполнял по Уставу,
Стремился к хорошей жизни
Не за медали и славу.

Потом учёба, работа,
Семья, как у всех, квартира,
Рыбалка, кино, охота.
Все блага земного мира!..
***
Всё хорошо! Вот только
Затихнут когда шаги,
Угаснут мирские звуки,
За запертыми дверьми,
Его навещают узники
Из лагеря «ОЛДЕРНИ»!

Они восстают из пепла,
Из небытия глядят,
Чтоб память о них не поблекла
«Фашизму-НЕТ!»,- говорят!
Иван Тришкин,
с. Кудрявец.